У журналистки интернет-журнала CityDog.by Александры – дислексия. Много лет учителя орали на нее, а близкие и одноклассники считали тупицей… Александра работает журналистом. Ее собеседница Ольга – известный культурный пиар-менеджер, у которой тоже дислексия.
Пишет интернет-журнал о Минске CityDog.by.
Текст: Александра Савинич.
«Ты — тупица и тормоз»
Урок русской литературы. Учительница просит учеников прочесть вслух произведение – каждому достается по одному предложению. Класс начинает читать по очереди, и только ты не слушаешь, как читают другие, не вникаешь в суть произведения. Лишь судорожно считаешь строчки, пытаясь понять, какое предложение достанется тебе.
Это твой шанс: найти, заучить наизусть и попробовать блестяще прочитать. Но снова провал – буквы разбегаются, слоги не превращаются в слово, и ты опять задерживаешь класс. «Ты тупица и тормоз», – эта мысль преследует тебя все детство, юность и взрослую жизнь.
Это не только моя история. Оля Мжельская – известная культурная менеджерка и пиарщица, в том числе таких проектов, как «Улей» и Svobody, 4 («Свободы, 4»), – сталкивалась с такими же проблемами. Как и тысячи, сотни тысяч, миллионы дислексиков по всему миру.
Сколько у Саши коллег по несчастью в Беларуси, неизвестно. Возможно, благодаря сообществу Dyslexia Belarus («Дислексия Беларусь») хотя бы приблизительные цифры станут публичными. Сейчас Оля входит в эту частную инициативу, которая помогает людям с дислексией понять и принять себя.
«В детстве я не умела ползать»
– В детстве я не умела ползать – сразу пошла, – вспоминает Оля. – Долго не могла начать говорить: первое слово, которое я произнесла от удивления, было «кавова». Мы ехали в деревню на машине, и за окном в поле паслись коровы. Меня поразила эта картина, и я выпалила свое первое слово, после чего меня уже было не остановить, я болтала без умолку.
Взрослые просили меня помолчать хотя бы пять минут – обещали купить солнечные очки, которые я очень хотела. Минуту я молчала, потом начинала мычать и в итоге сдавалась, – смеется Оля. – Не нужны мне ваши очки, дайте поговорить.
Только недавно я узнала, что все эти вещи – первые триггеры для родителей, которые указывают, что, возможно, у ребенка дислексия.
Дислексия – это сложности с овладением навыками чтения, письма, проблемы с грамотностью и арифметикой, а еще проблемы с координацией, моторикой и поддержанием внимания. На общий интеллект это никак не влияет.
А потом мама учила меня читать, но каждая буква и слово давались с трудом. Что бы она ни делала, читала я очень медленно, а слоги не складывались в слова. Но, когда ты один на один дома с книжкой, все замечательно, ты читаешь в своем темпе. И мама была уверена, что с возрастом все станет гораздо лучше.
Проблемы начались в школе, потому что в гимназию меня не взяли – мол, медленно и плохо читала. Мама не знала, что со мной, но была терпелива и просто приняла мою особенность. Она просила администрацию гимназии взять меня, ведь остальные тесты я сдала на «отлично». Но они отказали.
В какой ад превращалась учеба в школе
Саша: – Самое страшное, что я помню, – это читать вслух, когда ты не можешь осилить первое предложение, учительница поглядывает на часы, и одноклассники смеются…
Оля: – Да, для меня это был настоящий ад: мокрые ладошки, трясущееся тело, и я вся потею от напряжения. Хотя понять, что со мной что-то не так, мама могла раньше. Другой вопрос – про дислексию тогда никто не знал.
Еще в садике у меня была такая история: нам задали выучить по четверостишию. И вот мама, не переживая за то, что у меня все получится, начала за день учить со мной стишок.
Она читает строчку, а я повторяю ее наоборот: например, не «светит солнышко», а «солнышко светит». И беда была в том, что мое четверостишие стояло в середине стихотворения. Как я ни пыталась, но во время выступления в произведении оказалась дырка – я ничего не смогла рассказать. Воспитательница была очень мной недовольна, прямо очень! И я помню, как мне было дико стыдно, к тому же я ужасная перфекционистка.
Саша: – Я помню, как моя классная жаловалась моей маме, мол, я очень ленюсь. Меня хотели оставить на второй год – переходить в третий класс с такой техникой чтения и письма нет смысла.
Оля: – Мне в начальной школе очень повезло с учительницей, я безмерно благодарна Зинаиде Андреевне Лазаренко. Как я понимаю, она не знала, что такое дислексия, но всегда была терпелива ко мне.
Она всячески меня оберегала, защищала перед комиссией, когда мы сдавали технику чтения. Говорила членам комиссии, что общая успеваемость у меня высокая и я все понимаю из прочитанного. У меня даже один или два раза были «пахвальныя лiсты».
Но я знаю, что дислексиков очень часто в начальной школе оставляют на второй год. И чувство стыда остается с тобой навсегда, ведь все вокруг думают, что ты тупенькая.
Саша: – Кстати, с математикой тоже были проблемы. Мама поднимала меня ночами и заставляла учить таблицу умножения. А в старших классах я плохо справлялась с алгеброй: теряла знаки, писала цифры наоборот – вместо «56» писала «65». А вот геометрию любила и умела решать, как и физику, – видимо, помогало абстрактное мышление.
Оля: – Я окончила физико-математический класс, и особых проблем с математикой у меня не было. То есть учительница мне снижала оценки за собственные подходы к решению задач и за «грязь» – дислексики всегда много исправляют.
Опять же эти зеркальные случайности: «56» и «65». Из-за натиска учительницы все закончилось тем, что я охладела к математике, хотя изначально это был мой любимый предмет.
Саша: – И еще не всегда понятна суть вопроса: я почти всегда угадывала слова, а не читала. Как говорила мне мама: «Смотришь в книгу, видишь фигу».
Оля: – Да, именно поэтому у дислексиков хорошо развита память на слух. Я всегда внимательно слушала учителя и запоминала информацию из параграфа во время урока. А дома читала уже как могла.
С иностранными языками то же самое: они давались мне легко в части аудирования. Но, когда нужно было читать и писать, буквы снова разбегались, зеркалились или пропускались.
С белорусским у меня тоже все непросто. Я редко читаю на белорусском, потому что это дается мне с трудом: смогу осилить страниц 10 за час, после чего у меня дико болит голова.
Дома на книжном стеллаже лежит книга Альгерда Бахаревича «Собаки Европы». Я очень хочу ее прочитать, но смотрю на корешок в 5 пальцев толщиной и понимаю: это не по моим силам. Почти 900 страниц – это около 90 часов чтения. Есть вещи, которые мне недоступны.
И, казалось бы, тестирование должно было нас спасти. Но нет: дислексикам сложно воспринимать задания и некоторые вопросы. Когда я сдавала тесты, у меня возникали вопросы на пустом месте, потому что порой я не понимала, чего от меня хотят.
Грубо говоря, я давала другой вариант ответа, потому что в вопросе увидела совершенно иной смысл. И для меня до сих пор загадка, как я умудрилась сдать тест по русскому при поступлении на журфак. Но я вложила в это очень много труда при подготовке.
Университет и взрослая жизнь
Саша: – Как ты вообще решилась поступать на журфак? Я специально пошла на юрфак, потому что понимала: экзамены не сдам. У моей учительницы по русскому случился бы инфаркт, если бы она узнала, что я журналистка…
Оля: – Видимо, я была очень упрямой (улыбается). Вообще, я полюбила читать в классе 8-м, когда на лето нам задали роман Ремарка «Три товарища». Это произведение меня так вдохновило, что с того самого дня меня было не оторвать от книг.
На журфаке такой объем литературы, что сутками читала и все равно не успевала, поэтому по литературе у меня был низкий балл. Хотя мне просто нужно было больше времени. Если бы я знала, что у меня дислексия, наверное, я бы об этом сказала преподавателям. И все было бы куда проще.
Прошлым летом на мое 32-летие каждый гость подарил мне либо книгу, либо сертификат в книжный. Не сговариваясь. Это был мой лучший день рождения. Видимо, в моем случае получилось так: хочешь победить врага – полюби его.
Хотя, когда моя классная руководительница узнала о том, что я готовлюсь поступать на журфак, она подошла ко мне и с презрением предупредила, мол, подумай лишний раз, потянешь ли…
Мне было очень обидно. Ведь я понимала, что я далеко не глупая, начитанная, думающая. Ну не получается у меня быстро читать, ну не могу я писать без ошибок. И это сейчас есть функция исправления ошибок, которая хоть как-то спасает. Тем не менее принято считать: «Пишешь с ошибками – значит, ты безграмотная и глупая».
Многие до сих пор удивляются, когда узнают, что у меня дислексия. Я много пишу, в том числе и о книгах, веду свой блог, много читаю. Просто никто не знает, каким трудом мне даются посты в том же Instagram – не меньше часа на один. Мне приходится перепроверять слова по буквам.
Саша: – Я тоже долго пишу материалы: многие слова проверяю в словарях, постоянно гуглю одни и те же правила пунктуации. И так из текста в текст не получается запомнить: один раз напишу правильно, второй – с ошибкой, третий – снова правильно. А еще нужно постоянно перечитывать, но это не помогает – не вижу своих ошибок.
Оля: – И мне не помогает, хотя каждый пост перед публикацией я могу перечитать раз пять. А когда пост уже публикую, муж-журналист пишет в мессенджер: «Оля, у тебя в слове пропущена буква». Более того, я знаю, как пишется слово, но почему-то пишу его с ошибкой.
Зато формулирование мыслей мне дается легко: сочинения в школе были моим коньком, что касалось содержания. Думаю, в этом помогло мое рьяное ведение дневников – каждый день я писала о том, что со мной произошло.
Дислексики, кстати, как правило, отличные коммуникаторы. Думаю, по роду моей деятельности это хорошо видно. Скорее всего, это компенсация плохого чтения и письма.
Публичные выступления я тоже люблю: мне нравится быть на сцене, держать аудиторию, быть полезной и делиться своим опытом и умениями. Но физически это всегда сложно. Думаю, из-за комплекса неполноценности, который прирос ко мне из-за школьного чтения вслух.
Поэтому вслух я не читаю.
Саша: – Я тоже никогда не читаю вслух – это выглядит беспомощно. Хотя в детстве мама сравнивала меня с дочкой своей подруги. Нас даже заставляли читать по очереди, после чего меня сильно ругали…
Оля: – Это, конечно, дико со стороны родителей и очень неправильно. Моя мама была более принимающей. Она вообще долго думала, что эта особенность у меня из-за того, что я левша.
Другое дело на Западе – такие вещи там вычисляют, грубо говоря, как насморк. Более того, детей с дислексией учат по-другому: дают больше времени, не заставляют читать на скорость, больше работают на слух. И все эти вещи можно корректировать, если заниматься ими с детства.
Как я поняла, что у меня дислексия
Оля: – Долгое время мне казалось, что я бракованная. Что есть какой-то секрет, который знают все, кроме меня. Считала, что я одна такая на всем свете, пока в 25 лет случайно не наткнулась на статью о дислексии.
Я присоединилась к инициативе Dyslexia Belarus. Она организовалась совсем недавно взрослыми дислексиками и специалистами в области образования. Ее задача – в первую очередь бороться с информационным вакуумом, который порождает стереотипы, страхи и мифы о дислексии, и создание сообщества.
Сейчас мне 32. За все эти годы ситуация в Беларуси никак не изменилась: учителя продолжают орать на детей, заставляя читать вслух, ругают за низкую скорость чтения и безграмотное письмо. Одноклассники думают, что дислексики глупые, а родители в панике доводят детей до исступления.
С дислексиками зачастую никак не работают и не корректируют их особенность. Дети растут с комплексом неполноценности и вины.
Хотя особенность лишь в том, что наш мозг работает немного иначе на биохимическом уровне. Полушария мозга плохо дружат между собой.
Саша: – То есть то, что мы научились поздно кататься на велосипеде, долго не могли научиться плавать, определять право и лево, называть время по стрелочным часам, – все это тоже дислексия?
Оля: – Да. У людей с дислексией есть свои фишки: с возрастом они учатся обходить сложности жизни, и у каждого свой способ и ассоциация. В итоге мы так приспосабливаемся к этому, что люди порой не замечают наших сложностей.
Более того, в каких-то вещах мы можем на удивление преуспеть просто потому, что для кого-то это плевое дело, а нам оно дается сложно. И в итоге мы оттачиваем мастерство до идеала.
Сколько дислексиков не смогли нормально отучиться, поступить в университеты из-за того, что не сдали тесты по русскому, хотя в профессии он не нужен?
Часто говорят, что дислексия – особенность гениев: Альберт Эйнштейн, Леонардо да Винчи, Ганс Христиан Андерсен, Мэрилин Монро, Киану Ривз, Кира Найтли – все это люди с дислексией. Но я так не считаю, потому что мы не знаем истории других людей, чьи комплексы из детства не помогли им в жизни. И это очень важно понимать.
Примеры великих – это, скорее, доказательство того, что труд и упорство помогают преодолевать сложности.
Как в Беларуси диагностируют дислексию
Оля: – Считается, что это генетическая история в том числе. Например, у моей мамы тоже есть легкая форма дислексии. И я не могу слушать, как она читает: слушать наше чтение и правда невыносимо.
Поэтому я насторожена по поводу дочки Стеши. Но пока все хорошо, и она отлично умеет ползать. Я слышала, что для детей первого года жизни есть специальные упражнения для профилактики дислексии. Этот вопрос сейчас планирую изучить.
Но в Беларуси мало специалистов, а диагностировать дислексию у взрослых в нашей стране, похоже, нереально. Можно только проверить самого себя по ряду специальных тестов. Поэтому важно привозить специалистов из других стран, где с дислексией успешно работают, и обучать людей здесь.
Я очень хочу, чтобы другие дети не страдали от непонимания и обиды, как мы. Я не хочу об этом забывать просто потому, что сейчас меня это уже не касается в такой мере, как было. Мне важно помочь улучшить условия, в которых приходиться жить дислексикам.
Нейропсихолог: «У нас опустели дворы – дети играют в выбивалы в рамках коррекции»
18 марта в культурном центре «Корпус» прошла встреча с нейропсихологом Анной Давидович, которую организовала инициатива Dyslexia Belarus. Мы задали Анне самые популярные вопросы про дислексию.
– Что такое дислексия?
– Дислексия связана с особенностями функционирования центральной нервной системы. Выглядит это как трудности в овладении навыками чтения (или письма и чтения). Отдельные трудности в изучении письма и чтения – четкий критерий, по которому дислексия отделяется от схожих состояний.
За рубежом, например, этот диагноз носит собирательный характер и выставляется и в случае трудностей с чтением, и в случае проблем с письмом.
Нейропсихологи считают, что дети с «чистой» дислексией не испытывают трудности с остальными школьными навыками. У них все хорошо с математикой, с решением других интеллектуальных задач, с речевым развитием.
– Что происходит в мозге у человека с дислексией?
– Когда мы пытаемся понять, как работает мозг у человека в норме или патологии, мы всегда находимся в сфере предположений. Одна из версий – специфическая организация межполушарного взаимодействия у людей с дислексией: нарушен слаженный процесс их парной работы. Передача нервного импульса в центральной нервной системе – сложный физический процесс, реализующийся за счет биохимических особенностей. Они могут наследоваться, поэтому мы можем видеть семьи с несколькими поколениями людей с дислексией.
Существует три вида дислексии:
– Фонематическая: когда человек испытывает трудности при соотнесении графического изображения буквы и ее звукового образа. Он часто заменяет правильные буквы на близкие по звучанию, пропускает гласные или целые слоги, переставляет буквы. Соответственно, так он теряет понимание смысла прочитанного.
– Оптическая: связана со спецификой зрительного восприятия. Для человека проблемно собрать элементы, графические составляющие написанных букв в целостный образ. Они путают и заменяют буквы на внешне похожие: в-з, д-л.
Для них характерно «зеркальное» чтение. Как правило, такие люди и на письме зеркалят элементы букв.
– Кинетическая, или моторная, дислексия: это трудности анализа изображения, связанные именно с нарушениями подвижности взора. Такие люди не только плохо анализируют текст, но и быстро движущиеся объекты (машины), изображения с большим количеством элементов.
– Можно ли самому поставить диагноз ребенку?
– Детей с «чистой» дислексией очень мало. Чаще всего у ребенка есть вообще трудности с учебой: он плохо концентрируется на заданиях, неусидчив, имеет проблемы с памятью, речью и т.д.
То есть мы имеем дело с более широким кругом проблем, и они тоже, возможно, связаны с особенностями функционирования центральной нервной системы, но это не те специфические феномены, которые есть при дислексии.
Более широкие проблемы могут называться так: «трудности в учении», «трудности в усвоении школьных навыков», а трудности с чтением лишь одно из проявлений. Если ребенку в целом сложно учиться, то это не дислексия.
Если вы подозреваете, что у ребенка дислексия, то для начала лучше обратиться к логопеду или дефектологу, нейропсихологу.
Сейчас количество детей с особенностями функционирования нервной системы растет: сложно найти ребенка, которого можно было бы назвать «нейротипичным». Разбираться со всем этим многообразием вариантов развития ребенка должны помогать специалисты. Но, честно говоря, у нас дело с этим обстоит неважно. Особенно когда речь заходит о незначительных отклонениях, то есть негрубых вариантах нарушений в развитии ребенка, а таких сейчас очень много.
Это происходит из-за многих причин: например, изменения социальной и культурной ситуации, смещения приоритетов от двигательного к когнитивному развитию детей. Как ни крути, нервная система человека наиболее интенсивно развивается в дошкольном детстве, и большую роль здесь играет двигательная активность. А дворы опустели: нет резиночек, игр в классики или выбивалы. Эти игры теперь мы используем для коррекционных занятий. В них играют в кабинете нейропсихолога.
Дети мало ходят, бегают, помогают в огороде, по дому. Важно заниматься двигательным развитием ребенка – это основа будущего беспроблемного усвоения чтения, письма и счета.
Те игры, которые раньше были естественными, – скакалка, резинка, выбивалы – теперь используются как коррекционные. Много времени уходит на, то чтобы научить ребенка перепрыгнуть через мячик, который просто катится.
Если у ребенка нет слуха – это прямое показание для того, чтобы отдать его в музыкальную школу. Это то, что потом поможет осваивать иностранный язык. Если ребенок, на ваш взгляд, неуклюжий – его как раз нужно отдавать на танцы. Это поможет развить моторную ловкость.
– А у взрослого может появиться дислексия?
– Да, если случится органическое поражение центральной нервной системы. Это может быть инсульт, опухоль или черепно-мозговая травма. Функцию «чтение» реализует весь мозг в целом, но каждая его зона ответственна за свой участок работы: распознавание изображения буквы, анализ звукового образа, произнесение прочитанного, понимание. Случилась беда – пострадал участок мозга – функция выпала.
– Могут ли люди с дислексией стать учеными, учителями, психологами?
– Могут. Мозг начинает искать обходные пути для компенсации трудностей, и человек решает простые задачи нестандартно, задействуя не те зоны мозга, которые включились бы у человека без дислексии. Среди людей с дислексией много успешных коммуникаторов: что не прочитаю, то спрошу у других.
– В Минске есть специальные школы для детей с дислексией?
– Специальных школ в Минске нет, но можно обратиться в районный центр коррекционно-развивающего обучения и реабилитации.
Комиссия, состоящая из дефектолога, психолога, врача, может дать направление для занятий с дефектологом (логопедом) в коррекционном пункте, если такой имеется в школе, где учится ребенок. В общем, тут есть проблемы.
Дети с дислексией есть, а система помощи не налажена. А для взрослых с дислексией даже таких пунктов нет.
Как раз для этого организаторки Dyslexia Belarus Валерия Бобкова, Алена Мельченко, Олеся Накипова и Ольга Мжельская хотят создать сообщество людей с дислексией, родителей, у которых такие дети, а также специалистов и учителей. Начали девушки с сайта, где можно прочитать об этой особенности и ее видах, а также найти контакты специалистов.
Оригинал материала опубликован на сайте CityDog.by.
Фото: Виктория Мехович для CityDog.by.